Эссе для книги "Главные слова" (готовится к изданию)

Я – строитель коммунизма: такова была роль, функция моего поколения. Мое поколение это те, кто родился в военные и послевоенные полтора десятилетия. Мы начинали со Сталиным в букваре, а во взрослую жизнь входили где-то на пересменке Хрущёв-Брежнев или чуть раньше – под «вынос тела» (я имею в виду Сталина в Мавзолее).
«Строительство коммунизма» – как программа деятельности, как проект, – началось в 1961 году. На XXII съезде КПСС была принята «Третья программа КПСС», целью которой было построение коммунизма в СССР. В жизнь вошел «Моральный кодекс строителя коммунизма». Именно тогда появился лозунг «Нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме», было заявлено, что «коммунизм будет, в основном, построен к 1980 году». Когда это срок пришел появился анекдот: «Вместо ранее объявленного коммунизма в Москве состоятся Олимпийские игры».
Судьба этого слова – коммунизм – представляется мне несправедливой. Карл Маркс и его последователи этим словом обозначали прекрасное общество будущего. Почти сто лет слово существовало, в основном, в философско-политической лексике, его распространение в обычной среде было минимальным. Даже после победы Октябрьской Революции 1917 года в России долгие годы чаще употреблялись слова «социализм», «большевизм», и даже «советизм». Слово и образ коммунизма популяризировались уже в послевоенный период, наверное, после переименования ВКП(б) в КПСС в 1952 году.

Я несколько раз принимался писать эту главу, это эссе на тему «коммунизм». И всякий раз мне не нравилось, то, что получалось. Проблема состояла в том, что, по идее, надо бы раскрыть содержание понятия «коммунизм» – так, как оно раскрывалась в основополагающих трудах классиков марксизма и так, как оно закреплялось в руководящих документах КПСС. Это следовало описать потому, что вырастает уже второе поколение, которое этого не знает, они этого не изучали.
Но меня раз за разом постигала неудача: я не мог описать основные принципы «научного коммунизма» так, чтобы это было интересно читать, и чтоб это было достаточно кратко. Думаю, что это возможно, но у меня – не получается. Стремясь к точности, я не могу не описывать многие скучно звучащие, но необходимые вещи: производительные силы и производственные отношения, способ производства и общественное разделение труда и тому подобное. Но в результате получается не эссе, а попытка реферата… Отказаться от этого важнейшего слова – коммунизм – я тоже никак не могу. Так что – получилось или нет – не знаю, но написал, как смог. Попытался передать не политико-экономическую суть понятия, а его эмоциональное восприятие. Нынешним поколениям стремятся разными способами привить пренебрежительное отношение к самой идее коммунизма – как к вредному утопическому заблуждению, и крайне негативное – к попытке его построения в СССР, подчеркивая всяческие «ужасы тоталитаризма»… А я хочу сказать, что и сама идея – прекрасна и жива, и что проблемы построения социализма-коммунизма в СССР не сводятся к «ужасам тоталитаризма», к «пустым прилавкам» и «отсутствию свобод», что жизнь наша была светлой, радостной, оптимистичной.

Коммунизм – общество, в котором «человек человеку друг, товарищ и брат». То есть такое общество, в котором найден способ взаимоприемлемого разрешения конфликтов между отдельными людьми и социальными группами, между личностью и обществом. Сто и более лет тому назад основной конфликт виделся между эксплуататорами и эксплуатируемыми, между капиталистами и рабочими. И суть конфликта заключалась в ощущении несправедливостей: в сословном разделении общества, в несправедливых законах, судах, в ощущении духовной и всякой иной несвободы, в распределении результатов труда, материальных благ.
Образ «общества справедливости», разумеется у разных сегментов общества (классов) был разным: «Сытый голодного не разумеет», «У одного жемчуга мелковаты, у другого щи пустоваты». В сущности, это объективно возникающий взгляд на жизнь: если вы голодны, вам хочется есть, если вы сыты, вам хочется чего-то другого. Поднявшись на одну ступень общественной иерархии, хочется двигаться дальше. Эту закономерность образно представляют в виде пирамиды потребностей: сперва удовлетворяются первичные, потом человек устремляется к более высоким.
Идея коммунизма не противоречит и не борется с этой пирамидой потребностей, более того, она в какой-то мере кладет ее в основу: «от каждого по способностям, каждому по потребностям» – такова одна из «формул коммунизма», закрепленных в советских учебниках. Коммунизму предшествует его первая ступень – социализм, аналогичная «формула» которого такова: «от каждого по способностям, каждому по труду». Разумеется, «формулы» не описывают многого очень существенного, из того, что составляет суть и социализма, и коммунизма. Материальный взаимообмен (я – обществу, общество – мне) важен, но этический важнее: «человек человеку друг, товарищ и брат» – это, как мне кажется, куда более важная «формула коммунизма».
И еще один аспект составляющий суть коммунистической доктрины, не должен быть упущен: осознание строительства коммунизма как целенаправленного процесса, осуществляемого людьми. То есть коммунизм сам по себе – как времена года – не наступает! Хотя из поверхностного восприятия догматизированного марксизма-ленинизма можно, пожалуй, извлечь представление о неизбежности наступления коммунизма как результата действия объективных законов общественного развития, в котором подчеркивается как бы природная заданность поэтапного процесса: гибель капитализма – возникновение социализма – перерастание социализма в коммунизм. Сейчас я думаю, что этот «закон общественного развития» – смены формаций – не является объективным, а целиком и полностью зависит от воли людей и многочисленных иных факторов, лежащих как в материальной сфере, так и в культуре конкретного общества. Как бы то ни было, но в сознании моего поколения «диалектически» сосуществовали две идеи: о том, что наступление коммунизма объективно и неизбежно, и то, что сам по себе он не возникнет, его надо строить упорно и самоотверженно.

Переходный период от социализма к коммунизму стал предметом исследования и формирования научной и учебной дисциплины: «научный коммунизм». Его ввели как учебный предмет в начале 60-х годов. В нем содержалось во многом разумное моделирование изменений, необходимых для формирования материально-технического базиса коммунизма, формирования личности и общества, разделяющего ценности коммунизма и осознанно вовлечённого в его строительство. Научный коммунизм описывал то, чего хотелось бы достигнуть, и то, как это сделать.
Отмечу, что самым главным была как раз не «плановая экономика», которой сейчас пугают. Самым главным в образе коммунизма были отношения между людьми, отношение к труду, и формирование высоких целей и смыслов жизни, состоящих в духовном, творческом развитии, а вовсе не в примитивном «удовлетворении возрастающих материальных потребностей». В учебниках об этом говорилось примерно в таких выражениях: «Свободное всестороннее развитие каждого члена общества и всего общества в целом – такова высшая гуманистическая цель коммунистического преобразования общества. Человечество совершает скачок из царства необходимости в царство свободы.»

Приближалась ли страна (СССР) к коммунизму? Думаю, что в последние десятилетия своего существования – нет. Нерешенные – зачастую даже не осознанные – проблемы тормозили развитие во всех сферах – и экономической и духовной. Да и «прицел сбился»: не только «не туда шли», но и «не туда» стремились. Не буду в кратком эссе даже пытаться анализировать содержание этих проблем: это сложно, это предмет обстоятельного профессионального исследования, которое пока никем не проведено. (Могу сослаться на свою статью 2015 года «Обдумывая “Уроки СССР”», в которой я откликаюсь на работу С. Никанорова:http://www.devec.ru/almanah/14/1872-sergej-belkin-obdumyvaja-uroki-sssr.html.) Кое-что кажется очевидным, многое – не столь понятно. В любом случае: процесс строительства коммунизма у нас в стране (по существу – и в мире) прекращен. В этом эссе я говорю о том, что уже прошло и о своем ощущении явления в целом. А анализ ошибок нужен тем, кто совершит новую попытку. И это точно не мое поколение. Мое поколение может и должно рассказать о том, что помнит, о том – что делали, к чему стремились, может попытаться осознать совершенные ошибки, и, несомненно, должно описать то, чего удалось, все-таки, достичь.
Скажем, «уверенность в завтрашнем дне» – не пустой лозунг, а реальное чувство, с которым мы жили. А вот с «удовлетворением материальных потребностей» дело обстояло неважно. Уровень жизни, несомненно, рос и люди жили все лучше и лучше, и большинство населения жили с радостью и оптимизмом в душе, хотя этот самый уровень жизни был весьма невысок. И это становилось серьезной проблемой, причем не только материальной, но и идеологической: социализм как модель общественного развития не справлялся с поставленными задачами. Сейчас кажется, что уровень жизни вполне мог бы быть выше при более эффективной организации экономики, причем без нарушения баланса между стремлением к высоким идеалам и достойным бытом.
Как показали годы перестройки, образ потребительского рая (на примере «заграницы») очень быстро вскружил голову советским гражданам и стал путеводной звездой, целью, ради которой можно отказаться от всех завоеваний социализма, да и от самой идеи. Не мгновенно, но в исторически короткий срок представления людей о нравственности, об отношении людей друг к другу, тоже претерпели фундаментальные изменения. Принцип «человек человеку друг, товарищ и брат» на стал, условно говоря, «генетически» воспроизводиться в последующих поколениях. А мещанское «хочешь жить умей вертеться» расширяло ряды сторонников. Стремление к богатству, к «удовлетворению потребностей» и оправдание соответствующего этому стремлению поведения победило солидарность и взаимовыручку, ощущение соучастия в общем деле. Коммунистическая идеология не стала то самой «идеей, которая охватив массы становится материальной силой». Важно, конечно, отличать идею как таковую от идеологии.
Коммунистическая идеология – не такое простое понятие. Она тоже исторически обусловлена. Об одной идеологии говорили ранние марксисты, новыми задачами и целями наполнилась эта идеология периода строительства социализма, и нечто снова во многом иное стало писанными и воплощаемыми в жизнь догматами позднего СССР. Именно эта – последняя идеология и, главное, – ее практическое воплощение – стали могильщиками коммунизма.
Коммунистическая идеология позднего СССР не призывала к аскезе, к отказу от материального достатка. Напротив – она к нему призывала и на него нацеливала.  «Принцип удовлетворения потребностей» был заложен в основу проектировщиками строительства коммунизма в СССР, провозглашенного на XXII съезде КПСС. По мнению некоторых аналитиков, именно это, в конечном счете, сгубило и СССР, и строительство коммунизма. Высокая идея социальной справедливости как цель и смысл жизнедеятельности была заменена прозаической идеей сытости и комфорта: произошла «продажа первородства за чечевичную похлебку» (метафора С. Кургиняна). Думаю, что это наблюдение и диагноз отражает умонастроения не столько «народа в целом», сколько его наиболее влиятельной части: партийной и советской номенклатуры, руководителей силовых ведомств и, разумеется, какой-то части народа. В обществе всегда были люди, для которых критическое отношение к идеям социализма было важной особенностью их мировоззренческого, нравственного базиса – «доставалы», спекулянты, «цеховики» и прочие «умеющие жить». Они не хотели строить ни социализм, ни коммунизм, они хотели личного благополучия и достатка. Этих людей критиковали, велась пропаганда против «вещизма» и «мещанства», о них снимали сатирические фильмы, писали фельетоны, а время от времени и в тюрьму сажали за разного рода нарушения закона, которые были неизбежным риском для тех, кто стремился к личному обогащению. Но была и другая – значительно большая – часть народа, которая, конечно, тоже хотела достатка, но была готова продолжать «строить» если не коммунизм в его довольно примитивно подаваемых образах-лозунгах, то более совершенный и справедливый социализм. А коммунизм вполне годился как некий идеал, к которому можно стремиться. Это ощущение хорошо отражал народный афоризм тех лет: «Коммунизм – на горизонте! А линия горизонта – недостижима».
Думаю, что понимание необходимости реформирования и политического устройства и экономики страны созрело задолго до перестройки. По всей видимости, имелось несколько проектов (если не проектов, то подходов) таких реформ, и мы не можем сказать – какой из них был «правильным», а какой – нет. Прежде всего потому, что ни один из подходов, содержащих идею «улучшения социализма» так и не был реализован. Инициатива – и власть – была перехвачена людьми, стремившимися не к «улучшенному социализму», а к личному богатству в каком угодно обществе – хоть капиталистическом, хоть феодальном или рабовладельческом.
Высший слой политического руководства страны (в какой-то момент) решил вести страну и общество не к коммунизму – согласившись с его оценкой как вредной утопии, – а к буржуазному благополучию «развитых стран». Товарное изобилие, высокий уровень жизни населения, идеология «свободного общества», – все это прельстило активистов «эпохи Горбачева» (среди них были и всё понимающие алчные циники, стремящиеся к личному обогащению, и романтики, верящие, что делают нечто ради общего блага) и они приняли участие в демонтаже – не идеологии даже, а самого государства. Оно и рухнуло.
Могло ли оно «не рухнуть»? Разумеется, да. Вариантов, моделей развития и целенаправленной деятельности – и в экономике, и в идеологии, – было немало. Можно было продолжать строить социализм-коммунизм, решая накопившиеся проблемы в экономике и иных аспектах развития общества. Можно было и «обуржуазить» страну и общество (как в Китае, например), не отказываясь от стремления к коммунизму как идеалу, к обществу справедливости, уточняя и его образ, и отдельные характеристики.
Почему этого не произошло? Причин немало, но нельзя не указать на «умственную слабость»: необходимое для этого развитие самой «теории коммунизма» не происходило. А специфика строительства социализма и капитализма в том, что это не природное, а рукотворное явление, это – проект, осуществляемый методом проб и ошибок. Проект, в котором более или менее ясны некие отдаленные цели и образы будущего, но после каждого шага в направлении этих целей надо заново оценивать и изменившиеся условия – материальные и нематериальные: производить замер «реакции среды», то есть общества на производящиеся перемены. Надо также своевременно уточнять образы и параметры будущего. В этой связи руководствоваться «единственно верной теорией» – не просто неверно или неэффективно, а губительно. Путь первопроходца, открывателя новых земель и планет существенно отличается от движения по известному маршруту, проложенному по карте, с опорой на прогноз погоды и ресурсно-логистическое обеспечение движения. Строительство нового, никогда прежде не существовавшего общества – самое сложное, из всего, что когда-либо предпринимало человечество.
Однако в действительности, к сожалению, идеи марксизма-ленинизма были догматизированы и превратились в эрзац-религию, вызывающую оскомину как у народа, так и у самих «идеологов». Нельзя, наверное, говорить, что людей, не только понимающих «что происходит, и что должно происходить», но и готовых действовать не было вообще, но то, что их недоставало в высшем руководстве – очевидно. Кроме того, – и это многими оценивается как решающий фактор, – еще на стадии замысла «перестройки» среди высшего руководства страны и ее ключевых государственных служб оказались люди с мышлением мародеров: они увидели возможность быстрого личного обогащения в ходе и в результате «декоммунизации» и соединения себя с финансово-политической элитой Запада. Они почуяли: то, на что у Ротшильдов ушли столетия, у Рокфеллеров – десятилетия, можно сделать буквально за год-два! И стать частью элиты, которой принадлежит весь мир!
Они не ошиблись: все у них получилось. Вот уже три десятка лет они «на вершине» и не они «служат России», а Россия их обсуживает, Россия – их ресурс и инструмент удержания личных позиций. И поскольку именно «декоммунизация» возвела их на вершины, они будут поддерживать ее во всех формах и на всех уровнях.
А что же с самой идеей коммунизма? Идеи же живут иной, «духовной» жизнью? Их же убить невозможно, можно лишь ограничивать их влияние на людей, можно их извращать и дискредитировать: типа не «декоммунизаторы» виноваты, а сам коммунизм? Вроде как не преступник виновен, а жертва, ибо она изначально обладала свойствами жертвы.

Строительство коммунизма в СССР можно и нужно назвать неудачей. Но это ни в коей мере нельзя считать подтверждением ошибочности самой идеи коммунизма и тех блистательных интеллектуальных прорывов, которые совершили Маркс и Энгельс, Ленин, Сталин и многие практики реализации этой сложной синтетической модели развития у нас в стране и в других странах. Коммунизм – это поиски, попытки, это процесс поиска социальной гармонии, справедливости. Тот откат к капитализму, который мы наблюдаем (и в России, и в других странах) на редкость убедительно подтверждает и свойства капитализма, и силу тех рычагов (отмена частной собственности и соответствующих ей этических систем) с помощью которых теоретики марксизма и практики строительства социализма двигали историю вперед. Но Россия – многофакторная, нелинейная среда (если использовать понятия и метафоры современной физики). Россия не управляется одним параметром – даже таким мощным как «частная собственность». Россия как общество, как социальная среда намного сложнее, чем почти линейно организованные общества протестантской этики. У нас иррациональные факторы никогда не исчезают. И дело не сводится к религиозно-мистическим учениям. Сейчас наши правители уповают на церковь, на православие – снова как на рычаг, с помощью которого… Однако – не получится, как не получается с рычагом собственности. То есть рычаги-то эти есть, они действуют, но их одних мало. Среда (российское общество) реагирует на это воздействие не так, как ожидают «акторы». «Среда» легко и в любой момент отвернется и от религии и церкви и от собственности и богатства. Она («среда») может захотеть атеизма и научно-технического прогресса, захочет лететь в космос и осваивать глубины океана, слушать Чайковского, Битлз и Марка Фрадкина одновременно… И все это не «надстроечные» факторы, а самые что ни на есть базисные. Инструментарий марксизма применительно к России нужно заново «затачивать» и существенно развивать и дополнять.
Верной была мысль теоретиков о необходимости создания «материально-технической базы» коммунизма в процессе перехода от социализма к коммунизму. Сегодня мы можем, опираясь на опыт собственных ошибок и достижений сказать, что сейчас, при современном уровне развития технологий – прежде всего, компьютерных и средств связи – можно ставить вопрос о строительстве социализма в России с гораздо большим основанием и уверенностью в достижении результата, чем это делалось сто лет тому назад. Те потенциальные преимущества, которыми обладал советский социализм, сегодня дали бы взрывной эффект стремительного развития. Причем «поворот» России в сторону строительства социализма (и коммунизма) не повлечет за собой никаких существенных, тем более – драматических – социальных потрясений. Пока еще нет нужды в разрушении бесчеловечных и антигуманных сословных систем (контуры создания которых уже просматриваются), нет губительного сращивания церкви с государственным аппаратом насилия (что тоже с каждым днем становится явственным). Высокая степень концентрации богатства в руках нескольких сотен персон позволит провести национализацию – там, где это целесообразно, – с минимальными нравственными издержками.  И что еще важно: умонастроения людей гораздо более содержательны и полноценны, нежели это было еще недавно. Люди научились сравнивать и считать, они во много разочаровались, а это – незаменимый жизненный опыт.
Подводя резюме: коммунистическая идея – жива; строительство социализма и коммунизма – реальная и весьма прагматичная цель.

Украина – не то, что выросло «само собой», подобно многим другим государствам, возникшим в ходе собственной эволюции, войн и т.п. Ее даже нельзя считать возникшей в результате какого-то естественного, исторически обусловленного распада империи – как, например, Венгрию или Чехословакию, – потому что распад СССР не был естественным. Украина – как и Россия, как и остальные республики ССР, – плод целенаправленных усилий конкретных людей, имевших конкретные цели и задачи. И цели, и задачи, и люди рождались и работали в Москве. «Независимость» насильно нахлобучили на каждую республику, осуществив это с помощью общесоюзного аппарата КПСС и КГБ, переобозначив секретарей ЦК союзных республик президентами независимых государств. Это был хорошо спланированный и удачно осуществленный сговор. После этого возникла новая геополитическая ситуация, стали действовать новые силы и факторы – как внутренние, так и внешние. В окно возможностей повсеместно хлынули самые разные люди, преследовавшие уже свои собственные цели. К власти повсеместно пришли люди, стремящиеся, в первую очередь, к личному обогащению. Одни готовы были на прямое разграбление, распродажу своих стран, другие стремились переплавить свои властные возможности в богатство, имитируя более или менее правовой алгоритм обретения собственности… За два с половиной десятилетия эти процессы – сущностно одинаковые и на Украине, и в России – привели к той конфигурации, которая сложилась.
Конфигурация, однако, могла бы быть и гораздо более устойчивой. Основу ее относительного равновесия может составлять межклановое взаимодействие российского и украинского олигархата, чьи интересы призваны обслуживать политики с обеих сторон. И эти две системы могли бы существовать в довольно устойчивом симбиозе, если бы не выходили за рамки своих животно-капиталистических интересов и мотиваций. Газовая труба продолжала бы попёрдывать в Европу, уголек выплавлял бы сталь, порты были бы загружены, китайский транзит осуществился бы и гудел как натянутая струна, а народам впаривали бы почти прежнюю «дружбу народов» и проводили песенные фестивали…
Но, – не сложилось, не срослось: лукавый попутал! Лукавый попутал «кого надо» давно: еще в СССР, еще в КПСС и КГБ. Если бы те мерзавцы и предатели были поумнее, они добились бы своих мерзких целей эффективнее, надежнее, с меньшими издержками и достигли бы весьма устойчивого состояния. Для этого надо было «переводить» СССР в царство рыночной экономики и свободы личности, не апеллируя к «западу» и «западным ценностям» как образцу для подражания, а удовлетворять свою алчность, опираясь на величие и мощь своей великой державы, своего великого народа, учитывая его менталитет, его чувство гордости, его понимание целостности и пр. Но поступили иначе: запустили более простой, но им понятный и кажущийся надежным алгоритм презрения к собственному прошлому и зависти к соседям. Этот алгоритм включился во всех союзных республиках и повсюду принял облик ненависти к коммунистическому прошлому и ко всему русскому – как источнику и носителю всяческого зла. Еще со второй половины 80-х по всем республикам выискивали националистов, находили их, брали под опеку и в нужный момент запустили и «народные фронты», и «проблемы угнетенных языков» и пр. Все народы внезапно стали жертвами русских, жертвами русификации. Москва (в лице светочей, прорабов и активистов перестройки) им рукоплескала и каялась. Заодно требовала покаяния и от русских, живущих в России. А русские, оказавшиеся вне России, оказались преданными, брошенными Россией и униженными местными «прогрессивно мыслящими национальными лидерами». И это продолжается три десятилетия: выросло целое поколение русских без России. Что мы знаем об их ценностях, чаяниях? Это кто-то изучал?
Кланово-олигархические системы России и Украины могли бы продолжать доить свои страны и народы и после применения не слишком эффективного механизма ненависти и виктим-билдинга, поддерживая электорат в том состоянии сытости и покорности, которое посчитали бы «достаточным». Но сладостного «чувства жертвы» надолго не хватило: умонастроение народа стало интенсивно разрываться по линии запад-восток. Кто и зачем включил на Украине магнит «с Запада», кто придумал и внедрил в сознание дурман «Европейского выбора»? Олигархам-то это к чему?
А не олигархам это надо. Тут другие силы сработали. У олигархов просто ума не хватило этому препятствовать.

Если народ (скажем – Украины, но это и в других республиках работает точно так же) настойчиво воспитывать в ненависти к проклятому имперскому и советскому прошлому, к «коммунистической заразе», к «безбожному большевизму» и т.д., на выходе получится химически чистая ненависть ко всему русскому, к России. Многие люди все свои беды и проблемы начинают объяснять или как сегодняшние происки русских, или как неизлеченные травмы прошлого. И решением проблем начинает видеться пресловутое «радикальное решение», только теперь не «еврейского», а «русского» вопроса: от русских и от России надо избавиться любой ценой. На Украине именно так мыслящих людей за три десятилетия образовалось довольно много. Они сегодня представляют собой очень влиятельную политическую (и даже вооруженную) силу. Этой силой решили воспользоваться как опытные западные стратеги, так и дурни из числа украинского олигархата, решившие кое-что кое у кого «отжать».
Но большинство населения Украины охватила не ненависть ко всему русскому, а простое, легко возбуждаемое желание «жить как за границей»: в Европе живут хорошо, а у нас – плохо. Этому массовому чувству нечего противопоставить, его следовало принять как данность. Но его можно не только принять, но и использовать в собственных целях. Например, объяснить, что «вы живете хуже, чем в Европе, потому что Россия вас угнетала, грабила и не давала развиваться». А тут еще подоспели сравнения уровней жизни на Украине с недавно братскими Польшами и Чехословакиями, после чего чувство переросло в уверенность: если бы мы, украинцы, стали членами Евросоюза, то жили бы не хуже, чем они и уж точно лучше, чем живем.
Аналитики, пытающиеся разобраться в происходящем на Украине должны исходить из того факта, что подавляющее большинство граждан Украины – независимо от их этнической или языковой принадлежности – хотели бы «жить в Европе». Часть из них – быть может, и большая – при этом «стремлении в Европу» вовсе не ненавидит Россию. Отношение к России и осознание русского языка как родного и самих себя, как русских, вовсе не отменяет желания «жить в Европе». За три десятилетия независимостей и реформ Россия не смогла создать привлекательное государство, а Европа не утратила, – при всех ее проблемах, – очевидной привлекательности для очень и очень многих.

-=-

Обсуждая сегодня ожидаемую смену лидера, естественно ожидать и корректировку политики. Любая реформа, любой «поворот вектора политики» – операция, призванная принести выгоду ее организаторам. Выгоду как в прямом материально-денежном выражении, так и в виде власти. Публичный контекст реформ и «поворотов» всегда одинаков: благо народа, укрепление государства и пр. Непубличный – тоже всегда одинаков: власть и деньги бенефициарам реформ. От реформы к реформе меняются лишь бенефициары. Если они меняются «по сути» (на смену одному, например, классу к власти приходят представители другого класса) – это революция, если суть прежняя, меняются лишь имена и кланы – это реформы.
То, что происходило на Украине в 2014 году не изменило ее сути, поменялись лишь бенефициары и то частично. То, что при этом Крым ушел от Украины и вернулся в Россию – факт исключительного военно-политического значения и эмоциональной силы. Он поднял градус ненависти к России со стороны украинских радикал-националистов, но и не только у них. Простой народ, население Украины тоже не обрадовалось утрате «своей земли». И русские, живущие на Украине, тоже не обрадовались. Они могли порадоваться за крымчан, но не за самих себя. Стимулировал ли уход Крыма аналогичные настроения, «порывы к свободе», в других регионах Украины? Несомненно! Хватило бы этих стимулов на возникновение Новороссии, сложенной из нескольких областей Украины? Уверен, что не хватило бы…Но помечтать, как Бальзаминов, о семейном счастье, и я не прочь. О том, что происходило и происходит в ДНР и ЛНР написано много и я вместе со всеми это читаю, слушаю, но добавить к сказанному мне пока нечего.

-=-

Что ожидать «в связи с Зеленским»?
Перечислим некоторые факторы, влияющие на происходящее на Украине и попробуем оценить возможность изменений и корректировок. Называя эти факторы, я не претендую на исчерпывающую полноту и не взвешиваю сравнительную силу их влияния (мера влияния – параметр переменчивый, процесс динамический: все меняется).

1. Украинский олигархат.


2. Российский олигархат.


3. Украинский национализм.


4. «Европейский вектор» – как умонастроение населения; как политический лозунг он немного значит.


5. Евросоюз.


6. США: здесь надо рассматривать два вектора: условно «Клинтоновский, демократический» и условно «Трамповский, республиканский».


7. Россия – выделяя условно политический (отдельно от олигархического) компонент, надо рассмотреть несколько действующих векторов:

• либеральный (и как умонастроение части населения, и как продолжение финансово-экономической модели и стратегии Российской Федерации). Его суть – «Запад прав», «руки прочь от Украины», «Путин должен уйти»;


• патриотический внутренний, обращенный к населению: «братский народ Украины», «вместе воевали», «православие», «крымнаш», «поддержим русских на Украине», «бандеровцы не пройдут» и т.д.


• Патриотический внешний: «Путин – самый влиятельный мировой лидер», «наш успех в Сирии», ШОС, ЕвразЕС, «мы и Китай», «Один пояс, один путь», «фашизм не пройдет», «Северный поток», «Южный поток» и т.д.

8. Евреи.

Есть еще немало факторов, которые следует учитывать при более тщательном анализе. Например – собственно украинский политикум во всей его сложности и неоднородности: хоть он и не самостоятелен, но без него ничто не происходит. Однако, поскольку наши рассуждения носят характер публицистический (а не являются подготовкой к проведению спецоперации), мы их опустим.
Достаточной мерой субъектности обладают не все указанные факторы влияния. Скажем, факторы 3, 4 и ряд российских векторов – не обладают должной мерой самостоятельности: играют ими, а не они сами.
В той мере, в какой факторы 1 и 2 смогут следовать логике и зову собственной алчности, стремлению к сохранению и приумножению богатства и влияния, они будут стремиться к поиску компромиссов и договоренностей, принятых в уголовной среде: баланс страха, раздел сфер влияния, выработка механизма контроля за соблюдением договоренностей. В этой связи смена Порошенко на Зеленского и стоящих за ним олигархов открывает новое пространство для компромиссов.
Фактор 3 – во всех раскладах есть предмет торга: им можно пугать, но его можно и «зарыть», – если игроками будут достигнуты существенные договоренности по важным экономико-политическим вопросам.
Фактор 4 – живой, неустранимый и с приходом Зеленского будет вновь востребован и останется вполне «форматным» в пространстве пропаганды.
Фактор 5 складывается из двух противоположно направленных составляющих. Одна из них – болезненное стремление отрывать страны Восточной Европы от России – из мстительных и реваншистских побуждений; другое стремление – экономическое, диктующее совершенно противоположные отношения с Россией и странами-лимитрофами. Тенденция к ослаблению первого и усилению второго заметна, хоть и слаба. Приход Зеленского – с учетом игры факторов 1 и 2 – может позитивную тенденцию к укреплению сотрудничества усилить.
Фактор 6. Противоречия «Трамп-Клинтон» еще не исчерпаны, борьба продолжается. Отличий в их позиции по вопросу «Россия и Украина» немного. Генеральная линия Америки остается прежней: Россию ослаблять, Украину от России отрывать и превращать в инструмент воздействия и на Россию, и на Европу. Отличия состоят лишь в поименном списке бенефициаров этой политики и в выборе инструментария. В этой связи особую роль играет фактор 8, а, поэтому, замена Порошенко на Зеленского, несомненно, окажет свое влияние.
Фактор 7. Об этом факторе думать и писать – стыдно и болезненно. Он весь – как бы сложно ни был устроен внутренне – соткан из предательства интересов русского народа и государства российского. Да, время от времени дают проглотить болеутоляющее (Крым, паспорта жителям ДНР и ЛНР, намеки на перспективы сотрудничества с Трампом или Си Цзинпином и пр.). Но в целом от действий фактора 7 ожидать чего-то лучшего – что с Зеленским, что с кем угодно еще – нет никаких оснований. Фактор 7 – не является политическим вектором: у него нет направления. Он – амебообразный, жалкий слизняк. В связи с появлением Зеленского появятся лишь дополнительные горстки пшена для ТВ-болтунов, допущенных кто к кассе, кто к миске с тщеславием.
Фактор 8. Наименее прозрачный и довольно сложно структурированный фактор мировой политики. Упрощенный, но не лишенный содержания идентификатор состоит в вероятном усилении и расширении влияния хасидов, в связи с тем, что ими поддерживается и их поддерживает Дональд Трамп, хасиды исключительно влиятельны на Украине, к тому же один из «главных олигархов» Зеленского – Коломойский - хасид. Наконец, влияние хасидов в России велико и продолжает только расти. Одной из важных – с точки зрения мировой политики – черт хасидов является их особая приверженность ко взаимодействию с использованием сетевых, надгосударственных структур. Что касается целей хасидов – в рассматриваемом контексте (Украина-Россия), то цель хасидов – и «политических евреев» вообще – евреи: их жизнь, их благополучие, их судьба. Все остальное – желательный или нежелательный фон, благоприятная или неблагоприятная среда. Какие конфигурации в пространстве Россия-Украина в этой связи предпочтительны – тема отдельного и во многом непубличного анализа.
-=-

Ни один из названных (и не названных) факторов не является доминантным, способным радикально изменить ситуацию. И при анализе проблемы и, тем более, при выработке целенаправленных действий, необходимо учитывать все факторы, обращая при этом внимание на изменения их ситуативной значимости. При всем при этом «ключи к счастью» – как Украины, так и России, – как лежали в Москве, так там и лежат. Кто их возьмет и что с ними станет делать: то ли на пальце повертит, то ли отопрет врата, то ли замкнет их, – пока предсказать не удается.
30.04.19.
//Фрагмент текста опубликован в газете "Завтра, №18, 2019, стр.3: "Украинский гамбит": http://zavtra.ru/blogs/ukrainskij_gambit //

Сергей Белкин

Революция 1917 года как цивилизационный выбор России

Доклад на Международной научной конференции «Великая российская революция 1917г.: экономические предпосылки, интерпретации, последствия», 24-25 октября 2017 г.
Рассуждая о революциях 1917 года, я буду опираться на так называемый цивилизационный подход, базисом которого являются ценности. Ценностная матрица – это то, на основе чего и формируется общность, считающая себя (или ее считают) цивилизацией.
Ценностная матрица Российской Империи к началу XX века была существенно повреждена.
-       В экономической области шел процесс развития капитализма, ломка феодализма.
-       В сфере политической мысли возникли весьма глубокие теории – марксизм, социал-демократия. Они не только описывали ход истории, но и  давали рецепты построения более справедливого государственного устройства.
-       В сфере практической политики сформировались действенные организации, стремящиеся к решительным действиям по переустройству государства.
-       Легитимность монархии ослабевала. Сложность управления огромным развивающимся государством нарастала, а адекватного отклика со стороны системы управления не последовало.
-       Против России действовали весьма сильные враги, стремившиеся к ее ослаблению или уничтожению, в том числе и военным путем.
В духовной, – в широком смысле – сфере тоже наблюдалась ломка ценностей:
-       Авторитет господствующей церкви снижался, набирал силу нигилизм и безверие.
-       В сфере культуры бушевали такие явления как  модернизм, взыскующий некоего нового будущего, и «декаданс», то есть упадок. Нарастал отказ от прежних целей, прежней роли и прежнего языка искусства.
-       Научная картина мира переживала один из самых драматических периодов своего развития: на смену классической физике пришла современная, ломавшая представления о мироустройстве в целом.
-       В музыке набрали силу совершенно непредставимые в XIX веке формы и ранее абсолютно немыслимое эмоциональное содержание.
-       В живописи – совсем еще юный импрессионизм сменялся постимпрессионизмом, экспрессионизмом, абстракционизмом.
-       В архитектуре пришло время невиданных прежде форм.
-       В области морали наблюдался массовый отход от прежних норм поведения.

Собравшись на одном отрезке истории, эти процессы породили крайне неустойчивое состояние общества и государства. Россия вошла в зону абсолютной неустойчивости, для которой характерна возможность драматически больших изменений при даже незначительном воздействии, пережив которые система оказывается в совершенно новом – причем заранее непредсказуемом – качественно ином состоянии.
 Революция с точки зрения цивилизационного подхода означает качественный скачок в развитии локальной цивилизации, переход в новое состояние. И этот переход произошел в 1917 году.
Существует пропагандистский тренд в современной историографии состоящий во внедрении мема «Русская революция 1917 года» – как бы объединяющего события и февраля и октября. Цель этой пропаганды состоит в том, чтобы Февральскую революцию считать как бы «главной и правильной», а то, что произошло в октябре и после, именовать не «Октябрьской революцией», а «переворотом», эдаким зигзагом истории, трагическим маршрутом и заблуждением, которое удалось через семь десятилетий вскрыть и вернуться на «правильную дорогу».

С цивилизационной точки зрения это принципиально не так!
Февральская революция, несомненно, несла в себе чрезвычайно существенные черты цивилизационной революции. Ценностная матрица разрушалась: упразднена монархия,  сословия, внедрен целый ряд политических свобод и пр. Власть утратила легитимность –  причем не только на уровне доверия народа, а на уровне религиозном: помазанник Божий отрекся и был арестован, а в церквях перестали провозглашать «многие лета царствующему дому», заменив объект здравицы на «благоверное Временное правительство».
Февральская революция действительно открыла перед Россией дорогу к продолжению развития капитализма в более благоприятных, с точки зрения капиталистов, условиях. С цивилизационной точки зрения это означало не только слом старой, но и формирование новой ценностной матрицы, в которой главным должны были стать замена общинного, коллективистского мировоззрения большинства населения мировоззрением индивидуалистическим и примат материального над духовным. Размышляя над этими свойствами русского человека, Николай Бердяев писал: «По своим понятиям о собственности русские крестьяне всегда считали неправдой, что дворяне владеют огромными землями. Западные понятия о собственности были чужды русскому народу. Земля Божья, и все трудящиеся, обрабатывающие землю, могут ей пользоваться. Наивный аграрный социализм был присущ русским крестьянам».
Русский народ и прежде всего крестьяне не принимали ни западных представлений о собственности на землю, ни внедрения рыночных отношений вместо общинного уклада. В этом протесте, который лишь усугубился после реформ Столыпина, разрушавших общинный уклад, вполне очевидны цивилизационные основания.
Конфликт был ценностный, но для его разрешения Февральская революция ничего, что хотя бы как-то отвечало умонастроениям народа, предложить не смогла. Именно в силу этого Февральская революция завершилась бесславно, породив не цивилизацию, а мстительный выплеск в виде Белого движения, принесшего гибель миллионам, схватившимся в братоубийственной Гражданской войне. Так что февральский цивилизационный поворот оказался  поворотом в никуда, потерей управления после которой машина сверзилась в пропасть.
Иного результата достигла Октябрьская революция, потому что она обращалась к ценностным основаниям русского народа. Причем то, что крестьянство может и должно (в союзе с рабочими) стать революционной силой, это уже не марксизм, это – ленинизм. Это – русское творчество, как и Советы. И это – цивилизационное движение, а не одна лишь политическая тактика и стратегия.
Более того: та ценностная матрица, которая была заложена сперва в виде политических лозунгов апреля 1917 года, затем в виде первых декретов, потом в виде институтов – Советов, наркоматов, планов развития народного хозяйства, позволила России не погибнуть в гибельных ситуациях первых двух послереволюционных десятилетий.
В 1936 году было заявлено, что «у нас уже осуществлена в основном первая фаза коммунизма, социализм». С этого момента можно говорить о появлении в истории человечества новой цивилизации – советской.
Подчеркну, что Октябрьская революция была, несомненно, именно революцией, а не переворотом: революции классифицируются не по форме мероприятий, а по социально-политическим последствиям.
Нескольких слов о последнем цивилизационном повороте, совершенном на рубеже 80-х и 90-х годов прошлого века.
С цивилизационной точки зрения, это попытка подчинить локальную (русскую) цивилизацию иной – западной – цивилизационной модели, пытающейся стать единственной в глобальном масштабе.
Поскольку русское цивилизационное ядро, основой которого является стремление к справедливости, эмпатия и коллективизм, еще не разрушено, – этот поворот встречает сопротивление среды. Отсюда постоянные сетования нынешних «цивилизаторов» на то, что «народ не тот», что с «этим народом» провести реформы невозможно и т. д. Возможность цивилизационного поворота 90-х стала следствием потери управляемости и ошибочного целеполагания, следствием торжества тщеславия, алчности и эгоизма.
И последнее. Та исключительная сложность, многофакторность, неопределенность, через которую шли и продолжают идти Россия и русский народ, не досталась ни одной другой стране, ни одному другому народу. Лично мне свойственно во всём искать и находить, видеть и чувствовать прежде всего проявления добра, ростки справедливости, порывы и прорывы к развитию. Отношение к истории своей страны определяет очень многое: как на уровне личной жизни «здесь и сейчас», так и в качестве дальнейшего развития общества и государства. Повторю, когда-то мною написанное: вы можете ткать ткань собственной жизни из нитей горести, стыда, мстительности и ошибок, – но тогда в этом и придется жить. Но можно соткать иное полотно: из гордости, побед, добросердечия. Только из этого и образуется ресурс развития личности и народа. Любой период русской истории для меня подтверждает одно: наше предназначение и историческая миссия – поиск справедливого мироустройства. Поиск идет непрямым путем, с неудачами и ошибками, но и с победами, достижениями и радостью.  Главное – сохранять и наращивать в себе ресурсы для такого движения вперед, а не лишать себя сил, энергии и творческого потенциала. В связи с моими словами легко  вспомнить метафору о пессимистах и оптимистах, о наполовину пустом и наполовину полном стаканах воды. Только я предлагаю наполнить эту метафору важным смыслом: смотреть на происходящее как на динамический процесс и определиться в главном: из стакана воду выливают – тогда он наполовину пуст; или его наполняют? – тогда он наполовину полон и перед нами совершенно иная перспектива.